Стоны, крики, кровь, бинты… Это не картинки военных действий, последствий боев на передовой. Это травматологическое отделение одной из минских больниц. Очень больно всем в первые сутки после операции. Люди действительно мучаются. Я еще счастливый, что немного поболело и перестало, а многие, у кого более сложные переломы, долго мучаются. Но персонал к этому привык и не особо обращает внимание. Даже через 10 минут после операции, уже в палате, санитарки и медсестры прикрикивали на меня, что не могу сам перелезть с каталки на кровать. А чего кричать, если я половину себя еще не чувствую после анестезии?
Палата самая обычная. Четыре кровати вдоль стен узкого помещения, тумбочки, холодильник, умывальник. У меня три соседа: бывший спортсмен, летчик и… выяснить точно род занятий третьего не удалось. Первые два, как и я, упали, только у них плечо и ключица, а у меня нога. У третьего тоже рука, только травма старая.
Все отделение заполнено. В коридоре скоро уже не будет мест: сезон травм… Один мужчина, который здесь уже второй раз (чтобы достать металлоконструкции, которые полгода назад поставили), говорил, что в октябре он был один на все отделение. Как только выпал первый снег — не осталось ни одной свободной кровати. Скользко — вот люди и падают.
…«Скорая» приехала. Девушка-фельдшер с не менее молодым помощником осмотрели ногу, сказали, что надо ехать в больницу. «Может быть, носилки принести?» — спрашивает помощник. «Сам дойдет», — отвечает врач. Милиционер и парень помогают мне подняться и поддерживают во время ходьбы, а точнее, прыжков на одной ноге. Путь к машине (от середины станции до выхода из метро) я, наверное, прошел за минут 20-30. Один раз соскользнул со ступеньки, но не упал (удержали помощники), только наступил по инерции на сломанную ногу. Но боль прошла быстро, ведь здоровая болела от прыжков больше. Потом ее вообще не чувствовал.
В приемном покое отдали врачам. Людей много. Жду, пока какой-нибудь доктор освободится. Наконец — медсестра одной рукой записывает мои данные в компьютер, а второй что-то делает в мобильнике. Отправляют на рентген. На третий этаж. «Каталка нужна?» — не отрываясь от мобильника, интересуется «сестренка». «А что, здесь можно самому дойти?» — не зная, насколько далеко и куда нужно двигаться, отвечаю вопросом я. Из моей реплики девушка делает вывод, что каталка мне не понадобится и больше не реагирует на мои вопросы. После нервно, с трудом отрываясь от чуда техники в руках, говорит, куда идти. Я понимаю, что отправиться в путешествие по больнице на одной ноге не смогу (по коридору на первом этаже к лифту, а затем по всему третьему — до рентгеновского кабинета), и выпрашиваю ту каталку. Мне повезло, что на меня их еще хватило. После меня приехал парень с другом, также с травмированной ногой. Так он уже прыгал сам. Но сил хватило только до лифта. На третьем этаже он, обессиленный, сказал другу, что больше не может. Тот взял его на руки и понес… А меня не было бы кому нести, потому что со мной была только мама.
Наложили гипс и отправили домой.
Утром приехал в поликлинику, чтобы открыть больничный. Захожу к врачу.
— Чего пришел? — спрашивает меня она. Я немею от этого вопроса, но на всякий случай опускаю глаза вниз, чтобы показать на ногу. — А-а, так ты не давно уже заходил к нам, — отвернув карточку, отмечает доктор, что мой последний визит был также к травматологу, только тогда с вывихом после футбола. — Что, понравилось?
— От этого никто не застрахован.
— Застрахован. Нужно аккуратно ходить, — уверена женщина. Наивная. «Дай Бог, чтобы тебе никогда не пришлось испытать, что ошибаешься», — подумал я и ждал, что мне посоветуют. Ничего не дождался, так как врач постоянно что-то писала в карточке. На меня ни разу так и не посмотрела — общалась исключительно с карточкой.
Понятно: главная функция врача — в писанине (не дай Бог, не успеет все написать за отведенные по талону пять минут!). Я попытался о чем-то спросить, но уже и не помню, о чем, так даже подскочил от ответа:
— Подождите! Дайте мне все записать!
Она «пролечила» меня в течение трех недель. Потом, говорят, уволилась. Я попал к другому врачу. Но перед этим познакомился с одним очень веселым хирургом. А было это так. Зашел. Сел. Врач-хирург посмотрел на меня и спросил: «И что?». Говорю, что, мол, нога сломана, уже прошел месяц — видимо, надо гипс снимать. Доктор улыбнулся и выдохнул: «Я вам ничем не смогу помочь».
Ждал еще неделю, пока попаду к травматологу, а не к хирургу. Наконец. Но и тут без приключений не обошлось — карточку потеряли. Хорошо, что сделал копию выписки из больницы с диагнозом. Иначе бы еще неизвестно сколько сидел в гипсе, ведь новый доктор не знала, какой перелом. Оставили меня в кабинете ждать, пока выписку мне мать из дома привезет.
Санитарка лет пятидесяти все допытывалась, чего я сижу. Мол, приехал бы уже завтра. Говорю, что не наездишься туда-сюда с одной ногой, каждый раз нужно искать кого-нибудь с машиной, чтобы завезли. «Тут бабушки на костылях ходят, а ты все на машине», — пренебрежительно бросает она. «Я же не в соседнем доме живу. Да как вы себе это представляете? Вы на общественном транспорте давно ездили? Там и здоровым ноги оттопчут. Или идти пешком? По льду? Чтобы уже и вторую ногу сломать… А насчет старушек… Так, значит, они одинокие и, разумеется, денег на такси не имеют. Им можно только посочувствовать». После этой речи санитарка с отвращением посмотрела на меня и вышла.
Я остался. На прием зашла девушка. 22 года (моя ровесница). Низенькая, худенькая, изящная, приятная. В кофточке с длинными рукавами и джинсах. Мило улыбается. Скромная. Учится в Университете культуры. Вдруг предупреждает медсестру, которая выписывает больничный: «Ой, только пишите фамилию не по карточке, а по паспорту. Ведь я уже в разводе».
Следующей зашла женщина лет пятидесяти. Нога болит.
— Вы знаете, я ее уже сама начала лечить, но что-то не помогает…
— Я надеюсь, мочу не прикладываете? — улыбается доктор.
— Нет. Чеснок с грецким орехом. И, видимо, сожгла кожу — ожоги появились.
Потом, наконец, привезли мой диагноз. Гипс сняли, сделали снимок. Доктору что-то там не понравилось. Сказала, что надо проверить: перелом сросся, но со связками что-то не так. Поехал на консультацию в больницу. Там сказали, что надо оперировать. Вот так и оказался в палате.
— Когда упал и сломал ногу, было вокруг меня много людей: конечно же — станция метро, — рассказываю соседям свою историю. — Но долго никто не подходил. Только какая-то девушка подошла и хотела помочь. Но она бы никогда меня не подняла сама! Слава Богу, догадался какой-то юноша и протянул руку — помог подняться и доковылять до скамейки.
Мой рассказ услышала медсестра, которая как раз заходила сделать на ночь уколы.
— Чему вы удивляетесь? Люди совсем неотзывчивые стали. Я вам сейчас одну историю расскажу. Ехала я как-то в автобусе. Напротив меня сидела девочка лет тринадцати вместе с подругой. Девочке все время было плохо. Она держалась за живот и чуть не стонала. На следующей остановке подруга вышла, девочка осталась одна и продолжала держаться за живот. Я подсела к ней. Начала спрашивать, что случилось, где болит. Она говорит, что очень сильно болит живот. Спрашиваю: «Чего же подруга тебя бросила?» А она: «Ей на той остановке нужно было выходить». Потом я сообразила, что нужно позвонить родителям. Девочка ответила, что звонила, но они в городе — «поехали покупать мобильный телефон». Я взяла да и позвонила тем родителям сама: «Неужели вам мобильный телефон важнее дочери?» — говорю им. Они на это никак не отреагировали. Тогда я решила отвезти девочку в больницу, чтобы проверить, что с ней случилось. В результате оказалось, что это был аппендицит. Короче, девочка могла где-то потерять сознание, потеряться, а родителям на это было наплевать…
Однажды ночью проснулся от ужасного грохота в дверь. Моя палата находилась совсем рядом с входом в отделение. Очевидно, дверь была заперта. В них кто-то барабанил так, что дверь охватила «дрожь» — думал, сейчас выбьют. Минут десять продолжался этот грохот. Но вот чья-то фигура пронеслась по коридору (видимо, медсестра). Дверь открылась, и по коридору теперь уже проехала каталка с кем-то на ней, а может, и две. Наверное, привезли какого-то «экстренного» пациента — может, только что после операции. Утром видел новых людей, лежавших на коридоре.
А на следующий день была такая ситуация. Когда одному из моих соседей по палате, который только что вернулся с операции, принесли полдник, он не мог сразу есть, потому что еще только начинал отходить от анестезии. Санитарка, которая разносила еду, пришла, чтобы забрать посуду, и увидела, что тот мужчина еще только начал есть, медленно и с трудом. Она стала кричать: «Что, я вас тут всех ждать должна?» — и со злым видом хлопнула дверью палаты.
Больница — место довольно нервное.
Болел и наблюдал Владислав Кулецкий, 11 апреля 2013 года.
Источник: газета «Звязда», в переводе: http://old.zviazda.by/ru/archive/article.php?id=110771&idate=2013-04-11
Читайте также: