Писать о самоубийствах и трудно, и небезопасно. Трудно потому, что ни одно самоубийство нельзя трактовать однозначно: «Покончил с собой из-за бедности»… Да, возможно. Но обязательно было что-то еще — немощь, изоляция. «Выбросилась с балкона из-за несчастной любви». Да… Но было что-то еще: беременность, жесткие авторитарные родители, ставка в жизни на единственного человека. Писать о самоубийствах опасно: они заразительны. Во всяком случае, однажды источник самоубийств был доподлинно выявлен. В 1774 году вышли в свет «Страдания молодого Вертера», и по Европе прокатилась волна юношеских самоубийств. Появилась, если хотите, мода на самоубийства.
Самоубийство — это психологическая катастрофа, но мы вряд ли сможем понять ее истоки, если не коснемся биологической природы человека, природы животного организма, еще не тронутого цивилизацией.
Эволюция человеческого мозга, в конечном счете, сделала свое дело: все меньше в жизнедеятельности человека стереотипов поведения, свойственных животным. Жизнь животных обеспечивается инстинктами, такими, как сексуальный или реакции на опасность. Фактически человек во многом лишился природной генетической программы поведения, которая подсказывала бы ему, как вести себя в той или иной ситуации, когда сама жизнь зависит от правильного решения.
Гармония, свойственная животному существованию, оказалась разрушенной. Отправив глубоко в подсознание интуицию, человек стал пользоваться готовыми моделями, которые предоставила ему культура: легендами, сказками, фильмами, литературой и даже модными шлягерами. Но, к сожалению, интеллект и разум нередко оказываются слишком ненадежными инструментами, дающими сбои. Поэтому так много психологических срывов и катастроф в периоды социальных потрясений. Стабильность существования животного обеспечивается природой. Человек поддерживает равновесие своей жизни культурой и социальным устройством общества. К сожалению, эта стабильность крайне относительна. И как только нарушаются ее условия, тут же возникает конфликт между тем, что заложила в человека природа, и тем, что сделала с homo sapiens цивилизация. Именно эти противоречия между изначально заложенным животным началом и эволюционным сознанием человека, дремлющая в нем разнородность ума и тела делают его таким хрупким и незащищенным перед жизненными катаклизмами.
Подсознательно чувствуя свою обособленность, человек нуждается в мощных связях с другими людьми, с миром. Формы этих связей различны, начиная от таких прекрасных страстей, как любовь, нежность, стремление к справедливости, независимости, до совершенно противоположных: ненависти, агрессии, страсти к разрушению и саморазрушению. Самоубийство, саморазрушение — это тоже способ взаимодействия с миром. Но об этом — позже.
Кривые самоубийств абсолютно точно следуют за зигзагами социально-политической истории. Так, пики самоубийств переживали Австрия в 1921–1938 годах, вслед за гибелью империи, Венгрия после подавления восстания в 1956 году, Япония, Германия — после поражения во второй мировой войне и последовавшей за ней «перестройкой» всего образа жизни и духовных ценностей.
Взрывы самоубийств совпадают и с экономическими кризисами. В таких случаях стремительнее всего растет их число среди молодых людей, которые чаще других становятся жертвами безработицы. По данным Всемирной организации здравоохранения, в мире ежегодно совершается более 500 тысяч самоубийств и примерно 7 млн попыток самоубийства.
Долгие годы у нас существовало убеждение, что кончают с собой лишь психически больные, поэтому после неудачной суицидальной попытки человек автоматически признавался психически неполноценным и принудительно лечился в психиатрической лечебнице. На самом деле среди самоубийц люди с заболеваниями психики составляют всего 25–27%, еще 19% — алкоголики, а остальная часть — те, у кого никогда не обнаруживали каких-либо «странных» особенностей поведения.
Два возрастных пика наиболее опасны в суицидальном плане: 20–30 и 40–45 лет.
МОЛОДОСТЬ. Прежние детские и юношеские связи отошли. Родители больше не являются цементирующей основой жизни (отсюда конфликты детей и родителей), а социальное положение, соответствующий статус в мире взрослых еще не достигнуты. Попытка заменить детские любовные отношения с родителями новыми — взрослыми, концентрация на том, одном-единственном, который не только заменит отца и мать, но и обеспечит все, что без труда давалось в детстве: материальную беззаботность, нежность, твердую опору в жизненных затруднениях. Одним словом, принц из старой детской сказки. Встретив кого-то и сочинив из него принца, от него требуют полного соответствия.
Он сказал: «Вали отсюда, чтобы ноги твоей больше в моем доме не было!» И такая волна ненависти хлынула от него, что было единственное желание уйти, исчезнуть совсем, раз он этого хочет. (Из истории болезни. Пыталась выброситься из окна 9-го этажа в его подъезде, но заклинило оконный шпингалет. Небольшая заминка спасла: вмешались проходившие мимо случайные люди).
Действие по типу короткого замыкания. Сознание сужено, в мозгу ничего, кроме: «Ах, так!» Чего она хотела? Наказать себя? Нет, конечно, — его… Ненависть! Как она страшна, как заразительна! Он ненавидит меня, а я ненавижу его. Пусть казнится…
Хотя чаще юные самоубийцы на самом деле не имеют серьезных суицидальных намерений. Их по большому счету и самоубийцами-то назвать нельзя. Это так называемые демонстративные суицидальные попытки, которые продумываются так, чтобы в действительности не умереть, чтобы успели спасти. Принимаются снотворные, режутся поверхностные вены предплечья. Но относиться к ним следует более чем серьезно — во-первых, потому, что наивная истеричная девочка может просчитаться в своих планах и мама или возлюбленный, для которых это делается, не появятся дома в предполагаемое время, и тогда демонстративная попытка превращается в состоявшийся суицид. Во-вторых, потому, что это крик о помощи — пусть дикий, нелепый, но о помощи, в которой она (или он) крайне нуждаются.
Давать тут какие-то советы — все равно что выписывать один рецепт на все случаи головной боли. И все-таки рискну пересказать слова одной мамы, адресованные юной дочери, переживающей крах первой быстротечной любви: «В тебе еще не переболело? Ты еще любишь! И цени, лелей это состояние, как великий дар! Тебе так повезло, что твоя душа познала это великое чувство! Постарайся на всю жизнь сохранить радостный свет от этой первой любви, вспомни, как много она подарила тебе счастья. Не омрачай, не черни его злобой. Ты страдаешь, и это очень больно. Но подумай о том, что именно страдания делают душу человека мудрей и богаче. Только страдания могут развить в нас сострадание. Ты стала богаче и взрослее на целую любовь! Разве Он заслуживает за это твоей ненависти?..»
КРАХ ЖИЗНЕННЫХ ПЛАНОВ. Реакция на остро возникшую тяжелую жизненную ситуацию. Характерна для людей с завышенной оценкой своих возможностей, с высоким уровнем притязаний, когда ставятся очень сложные, а то и вовсе недостижимые жизненные цели и планы. Что- то, на что была серьезная жизненная ставка, не состоялось, внезапный сокрушительный удар. Это может быть и финансовая катастрофа, и семейный крах — предательство близкого человека (или то, что расценивается как предательство на фоне благополучной до того семейной жизни).
РАЗВОД. Доля самоубийств у разведенных в несколько раз выше, чем у женатых. Суицидальное решение принимается внезапно и немедленно реализуется. Это ни в коем случае не «крик о помощи», это непредсказуемый сиюминутный суицид. Решения окончательны, стремительны и бесконтрольны. Способы — самые жестокие: высокие этажи, электропоезда.
ОДИНОЧЕСТВО. «Усилием воли отвел пистолет от виска, не хочется жить. Мне под пятьдесят, но нет любимой» (из объявлений в бирже АиФ). Будучи обособленным, человек крайне нуждается в связях с другими, от этого зависит его психическое здоровье. Без мощных связей с миром он страдает от полной изолированности и потерянности. Кризисный возраст — пятидесятилетие. Еще не старость, но уже дышит холодом. Особенно у одиноких. Впрочем, нередко и при наличии супруга. Дети выросли, ушли. Социальный статус меняется, цели исчерпаны (достигнуты или не достигнуты), дальше ничего не светит. Жизнь течет как бы по инерции и вниз по склону. Любые изменения в сфере контактов: чаще исчезновение привычных контактов (смерть супруга). Устойчивое, длительное и крайне мучительное переживание одиночества, беспомощности и безнадежности. Отказ от любой деятельности: работа, домашние заботы делаются в минимальном объеме, по инерции или вовсе не выполняются.
РАЦИОНАЛЬНОЕ ПОДВЕДЕНИЕ ЖИЗНЕННЫХ ИТОГОВ. Часто очень жесткое и безжалостное. Объективно неразрешимые внутренние конфликты с перспективами на то, что в будущем они станут еще острее. Новых перспектив нет. Скорбный отрицательный баланс жизни. Суицидальное решение принимается холодно и рационально. Человек, пришедший к нему, всегда обладает высоким уровнем критичности, четкостью и реалистичностью суждений. Ядро личности полностью сохранено. Это не внезапная вспышка отчаяния, это так называемый «холодный суицид». Подготовка к нему тщательно скрывается, способ самоубийства выбирается холодно, все детально продумано. Ошибаются в запланированных действиях редко, не оставляя себе шансов на спасение. При неудавшейся попытке суициды такого рода всегда повторяются.
СИТУАЦИОННЫЕ РЕАКЦИИ ОППОЗИЦИИ. У людей с высокой степенью агрессивности и бескомпромиссности. Когда ненавистен весь мир: все окружающие, их деятельность, их образ жизни, их взаимоотношения оцениваются резко отрицательно. Это мизантропы и человеконенавистники. Степень агрессивности так велика, что нередко переключается на механизм аутоагрессии, саморазрушения.
СТАРОСТЬ. «Помилуй, Боже, стариков, их головы и руки. Я слышу стук их башмаков на мостовых разлуки», — поет Вероника Долина. Много ли среди нас людей, способных с таким пронзительным чувством думать о старых!
Считают, что самоубийства их связаны с бедностью: копейки на хлеб, на молоко. Но это не совсем так. В странах с высоким уровнем жизни, где и бедные достаточно богаты, количество самоубийств выше, чем в отсталых, нищих. Изоляция. Уже не надо идти на службу. Уже никуда не надо. Разрушение сложившегося жизненного стереотипа. (Кстати, таковы же причины самоубийств заключенных, много лет просидевших в зоне: куда идти? что делать? никто не ждет!) Нарушение стабильности жизни. А новый круг общения не сложился и, наверное, не сложится. Невозможно. Невыносимо.
С бабушками, судачащими на скамейках, со старичками, которые рассуждают о политике, поставив на землю кошелки с пакетом кефира и половинкой батона, все в порядке: у них уже есть круг общения. Но ведь не каждый так может, не каждому дано.
Особенно опасно, когда опора была на жесткую догматическую систему. «Я — советский человек, я живу в самой справедливой, самой счастливой, самой свободной стране. Раньше все было лучше, сахар слаще и снег белее. И колбаса по два двадцать». Вот почему так хочется кричать, втолковывать, предупреждать: «Не спорьте со стариками. Не требуйте, чтобы они выбросили свои жизни, свои убеждения на помойку истории. Позвольте им уважать свое прошлое!» Потерпите. И не пытайтесь их воспитывать и переубеждать — это безнадежно. Синдром социальной изоляции, синдром одиночества. Тут редки случаи самоубийств по типу «короткого замыкания», хотя и бывает достаточно чьего-то жесткого слова, как последней капли, чтобы перелился сосуд скорби. Но перед этой каплей всегда идет долгая душевная работа, многолетние надежды быть услышанными и многолетняя душевная глухота окружающих.
Мы уже говорили, что самоубийство, саморазрушение — это тоже способ установить разрушенные взаимоотношения с миром. Отсюда предсмертные записки. Читая, удивляешься их малой информативности, их, если хотите, банальности. Казалось бы, написанные в самый драматический момент жизни, в минуты наивысшего страдания, они должны были бы отражать всю грандиозность предстоящего действия, все полыхание эмоций, вызванных катастрофической ситуацией. Но они, как правило, совершенно не информативны и очень похожи одна на другую! Возможно, потому, что написаны в момент особого внутреннего состояния, отрешенности от прошлого, с чувством огромной духовной пустоты и, главное, с концентрацией на предстоящем последнем действе.
Зачем их пишут? Разве человеку, уходящему из жизни, из мира живых, не безразлично то, что остается без него? Что он хочет сказать людям, которые его окружали, о чем думает в последние минуты своей жизни?
Наверное, не безразлично, раз пишут. Даже когда жизнь расценена как банкротство, как катастрофа (а нередко и как кульминация взаимоотношений с близкими людьми, как победа в межличностном конфликте), очень трудно холодно отринуть все, чем жил, и всех, с кем был близок.
Сходство записок по содержанию говорит о том, что и здесь человек — существо социальное — действует в рамках культуры, к которой он принадлежит. Он прибегает к готовым, уже известным и усвоенным им объяснительным схемам. Он использует уже готовую модель поведения.
«В моей смерти прошу никого не винить», — пишет так, как, по его мнению, принято поступать самоубийце, чтобы не навлечь на близких обвинений в его поступке.
«Смотри за детьми. Теперь тебе некого больше ругать».
«Больше не могу жить. Простите».
То ли это уже законченные счеты с близкими, когда утрачены все надежды что-то объяснить и что-то изменить. То ли человек поглощен последним, самым страшным моментом, который еще предстоит. То ли просто формальное действо по типу «клише»: принято оставлять предсмертную записку, так делают все. Чаще всего последние слова ничего не объясняют и самоубийство является совершенно неожиданным для окружающих. «Неожиданно, непредсказуемо», — рыдают родственники. «Кто бы мог подумать!» — восклицают потрясенные сослуживцы. Как они жестоко ошибаются! Как запоздало начинают анализировать и прозревать. Нередко можно было и ожидать, и предвидеть. Ранее молчаливый вдруг стал разговорчивым; скупой — неожиданно щедрым; беспокойный и суетливый — ровным, холодно непоколебимым; всегде скрытный и замкнутый сегодня показался неожиданно искренним и теплым. Возможно, он уже прощается с вами, нужно только не пропустить, не пройти мимо.
Замечено, что иные из них накануне начинают активно ходить по всем подряд врачам. Какие-то надуманные жалобы — просто повод для встречи глубоко упрятанный и не осознаваемый призыв остановить от последнего шаге. Как отчаянно жаль, что в этих хождения по поликлиничным коридорам ему не удается найти дверь с табличкой «психотерапевт». Или дверь эта заперта. Или нaш менталитет, пуще всех зараз боящийся даже намека на душевный недуг, не позволяет открыть эту, самую нужную дверь.
Как это ни покажется невероятным, но программу суицида может заложить человека мать еще в пору беременности. Нежеланной. Почти ненавистной. Когда мучимая выбором убить или оставить не сподобившись убить, все же продолжает посылать в мозг неродившегося дитяти разрушительные импульсы: «Я не хочу, чтобы он был».
В городских психологических службах, в «телефонах доверия» суицидальные звонки, звонки об утрате жизненных ценностей, о «согласии на смерть», как правило, раздаются ночью. Оно и понятно. Ночь — смутное время суток. Ночь — праздник одиночества.
Александра Чернявская, врач-психотерапевт.
Опубликовано в журнале «Здоровье и успех» № 7 за 1997 год.
Читайте также: